Сердце матери. Старая легенда... Рассказ сердце матери
Александр Саранцев СЕРДЦЕ МАТЕРИ (Рассказ). Южный Урал № 13—14
Александр Саранцев
СЕРДЦЕ МАТЕРИ
(Рассказ)
Александр Саранцев до сих пор выступал в печати как критик и рецензент. Рассказ «Сердце матери» — его первое прозаическое произведение.
Участник войны, А. Саранцев пишет о чувствах и мыслях простых людей, всем сердцем ненавидящих войну, о горе матерей, потерявших на полях войны своих сыновей. К числу таких рассказов относится и публикуемый в этой книге альманаха рассказ «Сердце матери».
Утром, собираясь на работу, мать получила извещение о гибели сына. Она не вскрикнула, не бросилась на потрескавшийся от жары твердый, как кирпич, земляной пол, не выбежала, растрепав седеющие волосы, из ветхой вдовьей избы на улицу… Мать старательно закрыла двери за почтальоном, принесшим ей зловещую бумагу, проверила все запоры и села у окна, на широкой лавке, выструганной еще ее покойным мужем. Так она просидела день и почти всю ночь, не открывая никому. Как сквозь сон она видела соседок-колхозниц, наведывавших ее поочереди, что-то отвечала им через стекло, что? — сама не понимала, — потом снова уходила в себя — молчаливая, сосредоточенная.
Мать была не одна: с ней все время, днем и ночью, сидел сын, ее сын. Вместе с извещением он вошел в избу и тихо опустился с матерью рядом. Мать чувствовала сына с левой стороны, с той, где билось сердце, видела его глаза — темные, усталые, печально устремленные на нее.
С ним же пришли и воспоминания… Муж, отец ее сына, погиб в гражданскую войну. Долго ждала мать письма: весть о смерти мужа затерялась где-то, а может, почту перехватили белые. Лишь два года спустя она узнала все: вернулся в соседнее село его товарищ по кавалерийскому эскадрону.
Дочь, потеряв мужа в первые же месяцы этой войны, умерла, простудившись под холодным дождем на копке свеклы. Осталась восьмилетняя внучка, Наташа, и сын, молодой, красивый, для матери — лучший из всех сыновей на свете.
И вот теперь — он…
И мать, не шевелясь, сидела безмолвно, внешне спокойная… Только вот сердце, — казалось сделай хоть одно движение и — конец. В ушах — тишина. В этой тишине — глухой и напряженной — мать сидела рядом с сыном и слышала его последние слова, сказанные перед уходом на фронт.
— Мама, ты не плачь обо мне, не убивайся. Я приду, обязательно приду к тебе. Если ты не дождешься, кто же меня будет ждать? Жди, мама.
Дождалась…
А на второй день — только затеплились первые лучи солнца — она встала, накрыла кровать праздничным одеялом, стол — новой скатертью, на подушки надела белые наволочки. Наломала в палисаднике свежие зеленые веники и чисто подмела пол. Сходила за холодной водой в колодец, умылась, лицо вытерла полотенцем, которое купил ей муж в первый же базар после свадьбы. Затем Анна вышла на работу, на колхозное поле, как и все колхозники. И никто не удивился, никто ни о чем не расспрашивал: люди труда не любят пустых слов. К тому же, во многих семьях уже побывала смерть, почти все семьи томились в ожидании похоронных…
И разве разговорами можно чему-нибудь помочь?
Слабых на слезы женщин провожали подальше от матери. Каждый, кто встречался с ней, становился строже, собраннее, кланялся и немногословно здоровался. Только одно не все понимали: мать оделась во все новое — зеленую шерстяную юбку, бордовую кофту, сатиновый черный платок. Катерина, одногодок Анны, самый близкий к ней человек, на недоуменные взгляды отвечала сердито:
— Чего, бабы, уставились? Это Анна память о Павлике справляет.
Бригадир, поскрипывая протезом, отвел Анну с Катериной на отдельный участок — дожинать окраины пшеничного поля.
Улучив момент, чтобы не слышала Анна, он сказал:
— Гляди, тетка Катерина, не береди ты ее своими разговорами, ей и без того тошно. Женщин-то я на другое поле пошлю: как бы не разревелись. Гляди.
— Иди, скрипи, учитель! У самой сын воюет, целый месяц жду письма…
Жарко палит солнце, обжигает руки и головы жниц: война, комбайнеров нехватает, пригодились серпы. Легкими волнами струится воздух за дальним пшеничным полем, где-то в лугах, возле редкого осинового леса. Как всегда, в летнем пепельно-голубом небе поет жаворонок — поет песню вечной жизни. Стрекочут кузнечики, сочно поскрипывают серпы, подрезая стебли пшеницы.
Женщины, работают в глубоком молчании. Катерина не помогает Анне — уж она-то знает свою подругу! — а сама иногда просит Анну помочь ей — подрезать особенно неподатливый пучок пшеницы, покрепче увязать сноп, сложить крестец. Зорко следя за Анной, Катерина спрашивает себя: «Выдержит ли?» — и сама же отвечает: «Выдержит! Крепкая она, русская!» — и гордость наполняет ее сердце.
Может, они и проработали бы так, в молчании, до вечера, потом поглядели бы друг другу в глаза, заплакали, посидели бы, обнявшись, вспоминая каждая о своем сыне, если бы на них не надвинулось другое испытание.
Пообедав, они сняли чуни, шерстяные чулки, чтобы легче было натруженным ногам, присели отдохнуть на сноп, плечо к плечу, обветренными лицами туда, где неистовствовала война. Обе — молчаливые, суровые.
Вдруг Анна, чуть приподнявшись, вздрогнула, приложила руку к глазам, вглядываясь в серую даль дороги. Катерина тоже посмотрела на дорогу и встала: по большаку, широко размахивая одной рукой, шел человек в военной форме. Ближе, ближе… Уже видна его офицерская фуражка, погоны, рука, подвязанная бинтом к шее. Женщины — две матери — жадно, сухо горящими, как угли, глазами следили за ним: кто? чей? не обманула ли бумага? Пешеход тоже заметил женщин. Остановился, всматриваясь. Сошел с дороги. Сложил, не отрывая взгляда от женщин, на жнивье шинель, вещевую сумку и неуверенно, медленно, потом быстрее, быстрее зашагал, побежал к женщинам…
— Гриша! Сынок мой! — прерывисто вскрикнула Катерина, протянула руки вперед и бросилась на грудь подбежавшему лейтенанту. Катерина судорожно ощупывала раненую руку сына, тревожно осматривала его с головы до ног.
— Что ты волнуешься, мама? — неуверенно засмеялся Григорий. — Да все цело у меня, только одна рука ранена, смотри руки, ноги, все есть… Ну, посмотри же! Что ты! Вот отпустили на месяц отдохнуть, прямо из госпиталя… О чем же плакать?
Поняв, Катерина заулыбалась, тихо засмеялась, довольная, помолодевшая. И лишь сейчас счастливые мать и сын вспомнили об Анне. Та стояла в стороне и тоже улыбалась.
— А Павлик? Не сулился на побывку к вам Павлик, Анна Сергеевна? — спросил Григорий, думая сделать приятное Анне. — Скоро все вернутся — уже в Польшу наши войска продвинулись. Что пишет?
— На танках он воевал, Гриша, машиной командовал, — ответила Анна, переступая с ноги на ногу по колючему жнивью. Меж пальцев ее белеющих ног выступала кровь… Анна улыбалась, глядя на радость матери и сына… Матери обменялись взглядами. Одна мать — Катерина — спросила глазами:
«Уходить, мать?»
«Уходи», — ответила глазами же другая.
«Я знаю, как тебе больно, но ты не хочешь омрачать радость встречи матери с сыном. Да, Анна?»
«Так, Катерина! Разве мать захочет помешать счастью другой? Никогда! Уходи теперь: больше у меня, пожалуй, недостанет сил. Уходи!»
«Я ухожу. Не сердись на меня, Анна!»
Катерина взяла за здоровую руку сына, сказала:
— Пойдем, Гриша, домой: что же нам вдвоем без отца-то радость делить? Заждался он тебя… Тут Анна и без меня управится. Пойдем! Пойдем!
Анна помогла Катерине собрать в мешочек недоеденные харчи, деревянную ложку, нож, выплеснула из бутылки остатки степлившейся воды. Когда Катерина с сыном пошли с поля, Анна, все еще улыбаясь, махала им платком. Заметив, что платок черный, отбросила его, замахала руками. Затем, лишь мать и сын скрылись за поворотом, спустившись к холодно синевшему вдали озеру, остановилась и упала на холодное колючее жнивье…
Подошли колхозники. Перенесли мать на солдатскую шинель, постеленную бригадиром, одна из женщин положила под голову пиджак, взятый у испуганно стоявшего тут же мальчишки. До вечера пролежала Анна вниз лицом, оберегаемая соседкой. С заходом солнца она приподняла голову, неторопливо подобрала совсем побелевшие волосы под черный платок и спокойно, как показалось соседке, даже чересчур спокойно пошла домой. От помощи отказалась.
Сегодня ей, как и вчера, хотелось побыть одной. Однако дверь в сени была приоткрыта. Анна недовольно нахмурила брови. Открыта и избяная дверь.
Кто бы это мог быть? Наташа? Но ведь Анна не велела внучке приходить сюда: бабушка Александра часто болела — сказывались восьмой десяток, и военные годы, за ней требовался постоянный присмотр, ее нельзя было оставлять одну. Внучке же хотелось жить попеременно то у одной, то у другой бабушки.
Анна заглянула в избу — глаза ее потеплели, стали ласковыми: за столом, опершись локотками о стол и положив на руки русую с косичками голову, сидела Наташа. Увидев входившую бабушку, девочка поспешно соскочила на пол, торопливо, будто предвидя возражения, заговорила:
— Я не сама, бабушка Анна, не сама… Это бабушка, другая бабушка — Александра… Говорит: «Иди, поживи у той бабушки, что же ты все у меня живешь». Сама бабушка Александра сказала…
Но бабушка, к удовольствию Наташи, не рассердилась: она приветливо и как-то по-особому улыбалась. И девочка это заметила. Не заметила Наташа только одно: улыбающаяся бабушка, сморгнув украдкой слезу, сняла черный платок с головы и спрятала под фартук. Не заметила Наташа и того, как бабушка Анна посмотрела на фотографию дяди Паши и тяжело опустилась на лавку.
— Ну что ж, внучка, раз бабушка Александра сама сказала — поживи у меня. Вот, Наташа, будем жить… Так-то. Будем жить с тобой.
Наташа заснула не сразу. Сначала она разложила перед бабушкой Анной гостинцы, присланные бабушкой Александрой: две сдобные пышки и четыре яйца. Бабушка Анна сказала, что разделит поровну: половину пышки и яйцо она взяла себе, столько же дала Наташе, а остальное прибрала в старый железом окованный сундук. Наташа знала: завтра бабушка угостит ее этими же пышками и яйцами, а сама ничего не съест. Девочка внимательно взглянула на бабушку, улыбнулась, но ничего не сказала.
— Муки-то много еще осталось у вас? — спросила Анна.
— У нас? Еще много! Полтора пуда да еще в мешочке на печке.
Затем Наташа показала бабушке все картинки в книжках, которые захватила с собой, спеша и сбиваясь, рассказала о своем классе, о школе. Прочитала даже одно стихотворение, которое кончилось стихами: «Хоть и мала, а знает — что к чему».
…Низко склонившись над засыпающей девочкой, Анна думала, положив белую голову на крепкие рабочие руки, темно-коричневые от ветра и солнца. Думала о чем? Скорее всего о том, что Наташа когда-нибудь станет матерью и что ее детей уже не будут убивать, как убили ее сына.
Присутствие Наташи напомнило ей две встречи. Одна встреча — это случилось несколько лет назад — была очень грустной, тяжелой. Через полустанок, примыкавший к селу, медленно полз длинный состав товарных вагонов, приспособленных для пассажиров. Из вагонов доносился тихий стон, приглушенные всхлипывания, как будто плакал и стонал сам состав. Все село высыпало к поезду. Увидели: на нарах лежали искаженные страданиями люди. У широко распахнутых дверей одного из вагонов, против которого стояла Анна, в бессильной позе полулежала изможденная женщина, жадно хватала ртом воздух, а рядом прижавшись к ее плоской груди, лежал ребенок лет пяти, девочка, и тупо глядела на людей, окруживших вагон… Это направлялись в тыл спасенные из блокады ленинградцы. Пока женщиной с ребенком занимались врач и сестры, оказывая им помощь, Анна успела сходить домой, принесла два литра свежего молока, комок масла и стакан варенья. Анна подала старшему по вагону продукты, сказала: «Это вот ей. Почему нельзя? От матери и матери все можно», — и старший врач не возразил. Перед отправлением мать-ленинградка и мать-колхозница встретились глазами и навсегда запомнили друг друга.
Суждено им было встретиться еще раз. И совсем недавно. Шел май, все — в селе, за селом и у полустанка — ожило, весеннее солнце грело проснувшуюся и помолодевшую землю. Как-то в воскресенье Анна ходила на полустанок, чтобы опустить, как это она часто делала, письмо в почтовый ящик пассажирского поезда. Анну окликнули, она обернулась: к ней спешила женщина — молодая кареглазая, с высокой грудью, рядом с ней девочка — белокурая и с такими же карими глазами, как у матери. Анна недоуменно оглядела женщину с ребенком.
— Не узнаете? — весело спросила молодая женщина.
Анна оглядела незнакомку с ног до головы, девочку, первые весенние цветы, которые девочка прижимала к белому платью, перевела взгляд на поезд…
— Это вы? — ответила Анна вопросом на вопрос.
— Да, это я! — засмеялась женщина. — Поправились, отдохнули, теперь едем в город Ленина.
Расстались две женщины-матери, когда тронулся с громким свистом поезд — зеленый, веселый, как май. На прощанье ленинградка подарила Анне цветы, взяла ее адрес и, уже стоя в дверях вагона, смеясь, звонко крикнула:
— Ничего, все обошлось. Будем жить! Ведь мы — русские, нас не сломишь! — и в ее карих глазах Анна видела непобедимый блеск жизни и силы. Обе встречи врезались Анне в сердце и теперь пришли на память.
…В полночь, когда месяц высоко поднялся в небо, мать вышла на улицу, прислонилась к углу саманной избы и долго смотрела на запад, будто хотела увидеть багровое зарево войны. Губы ее шептали:
— Не?люди… Не?люди окаянные! Вы хотите отнять жизнь, если ее дала мать?! Народ что скажет? Народ не даст матерей в обиду… Нет, не даст! И пусть все дети матерей живут с миром — на веки вечные. Пусть живут!
Поделитесь на страничкеСледующая глава >
lit.wikireading.ru
Сердце матери. Старая легенда... ~ Проза (Миниатюра)
(репродукция картины "Рассвет в горах", художник Аслан Мац)Высоко в горах жил-был джигит, по имени Аслан. В семье у него только одна мать, воспитывавшая его без отца, которого потеряли давно. Когда сын еще маленьким был, сорвался он с крутых скал на охоте за туром и погиб. Аслан, единственный и любимый сын, воспитывался матерью по суровым горским традициям предков. Уже в семнадцать прослыл удачливым охотником, был силен как бык, быстр и ловок как снежный барс, умен и изворотлив как змея, и не было в ущелье более мужественного и бесстрашного джигита, чем он. Мать не могла налюбоваться на своего сына и очень гордилась им. Шло время, мать старела, и уже было трудно ей поддерживать очаг в доме, готовить еду и носить воду из родника, все это приходилось делать самому Аслану по ночам, что бы это не могло вызвать насмешек их соплеменников. Как-то вечером, мать, позвала к себе своего любимого сына и сказала: - Сын мой! Видишь, я уже постарела и мне нужна помощь, что бы поддерживать очаг нашей маленькой сакли. Ты уже стал взрослым и я хочу увидеть перед смертью своих внуков, поэтому тебе надо привести домой жену. Приготовь дрова и сушеного мяса для меня и иди вниз к людям в аул. Там обязательно встретишь ту, которая станет тебе женой… Горько и волнительно было слышать джигиту слова матери, но ослушаться ее он не мог. Недолги были сборы, быстро он осилил не близкий путь и вот Аслан оказался в большом ауле, которым правил князь Узден, слывший весьма жестоким и богатым человеком. Когда же он зашел купить себе хлеба в торговую лавку, то услышал от людей, что князь Узден на завтра объявил поединки джигитов, и если кто в этих соревнованиях победит, тот получит в жены его капризную красавицу дочь. Не раздумывал Аслан и на утро уже стоял в одном ряду со своими соперниками, достойными во всех отношениях молодыми джигитами. Не будем долго рассказывать как Аслан победил во всех видах соревнований: борьбе на поясах, стрельбе из лука, джигитовке и доказал, что он сильнейший из сильнейших. Предстал он, как победитель, перед князем Узденом и красавицей его дочерью и, только ее увидел, сразу потерял разум, влюбился в княжну. Капризной красавице тоже понравился красавец-джигит, но вредный ее характер не давал ей покоя и она захотела узнать, сильно ли ее любит джигит Аслан. Только хотел князь Узден объявить Аслана женихом своей дочери, как она, перебив отца, обратилась к нему: - Нравлюсь я тебе? - Да! – коротко и с достоинством сказал джигит. - И полюбил меня?- продолжала она, нетерпеливо сдвинув свои прекрасные брови. - Да! – отвечал юноша. - Я хочу, что бы ты это доказал! - Как? - Кого до меня ты любил больше всех? - Мать!- не задумываясь, отвечал Аслан. - Так вот! Принесешь сердце своей матери, тогда я твоя! - и, отвернувшись, ушла к себе. Князь Узден развел руками и, посочувствовав молодому человеку, сказал: - Ты заслужил руку моей дочери, но в последнем желании я ей отказать не могу. Решай сам! Сильно опечалился джигит, но другой женщины ему не нужно было, и он возвратился домой ни с чем. Матери он ничего не сказал, а на все ее расспросы отвечал, что не нашел он такую, которая бы ему понравилась, да и не хочет он жениться, вообще. С этих пор стал молчалив и невесел, пропадал дни и ночи в горах на охоте, редко видел мать. Она, конечна же, поняла, что сына гложет какая-то тайна и, улучшив момент когда он был дома, стала его пытать: - Сынок, я вижу и сердцем чую, что тебя гложет какая-то тайна. Расскажи, что у тебя случилось, не обидел ли тебя кто? Долго Аслан отнекивался, но мать настояла на своем, и сын, не выдержав ее напора, все ей рассказал. Посветлело лицо матери, улыбнулась она своему сыну и сказала такие слова: - Сынок! Вот и дождалась я, когда мой сын полюбил. Это такая радость! Не печалься! Мне все равно скоро умирать, а умереть за счастье своего сына это самое высшее благо для меня. Возьми мое сердце и отдай своей возлюбленной! И не раздумывай, если хочешь, что бы я была самой счастливой матерью на свете! Возмутился сын ее словам и ускакал в горы, не смотря на громкие призывы матери. Долго его не было. Как-то ночью проснулась мать от некоего шума и увидела, как сын крадется к ней в темноте и, улыбнувшись, закрыла глаза притворившись, будто спит… Спешил Аслан, летел к своей возлюбленной, дрожал от нетерпенья, быстрей бы ее увидеть! А спешка, как вы знаете, не всегда идет впрок, споткнулся о камень, ловкий и сильный джигит, и уронил на горную тропу еще теплое сердце своей матери… Вдруг, ожило сердце матери, и с тревогой спросило его человеческим голосом: - Сынок! Не ушибся ли ты о камни, не больно тебе?
www.chitalnya.ru
Легенда о двух курганах (притча о сердце матери)
В русском фольклоре есть немало красивых и поучительных сказок и легенд. Вот история, которая больше похоже на легенду, чем на сказку.
Был у матери единственный сын. Женился он на девушке изумительной, невиданной красоты. Но сердце у девушки было черное, недоброе. Привел сын молодую жену в родной дом. И невзлюбила сноха свекровь, сказала мужу: «От твоей мамы мне житья нет. Скажи ей, пусть не заходит в хату, пусть в сенях спит — и мне мешать не будет, и ей там спокойнее будет».
Повздыхал, поохал влюбленный муж, но послушался свою жену — поселил мать в сенях и запретил ей заходить в хату. Боялась мать показаться злой снохе на глаза. Как только сноха шла через сени, мать пряталась под кровать. Но мало показалось снохе и этого. Говорит она мужу: «Знаешь что, не могу я так — мешает мне она. Ну что это за семейная жизнь, когда каждый день такое чувство, будто за тобой все время кто-то подглядывает или даже подслушивает. Давай переселим ее в сарай. И нам посвободнее будет, и ей попросторнее». И хоть долго сопротивлялся молодой муж такому предложению, но вынужден был снова уступить своей красавице-жене — переселил мать в сарай. С этого дня мать до того стала бояться сноху, что начала выходить из своего сарая только по ночам. А сын стал ходить, опустив голову вниз.
Отдыхала однажды вечером молодая красавица под цветущей яблоней и увидела, как мать вышла из сарая. Рассвирепела жена, прибежала к мужу: «Если хочешь, чтобы я жила с тобой, сделай так, чтобы не было ее рядом с нами — отправь ее куда-нибудь, чтобы глаза мои ее не видели. Мешает она мне, не могу я жить вместе с нею!» — «Да куда же я ее уведу? Ведь она мне мать, а не чужая тетка. Да и дом этот — ее дом», — возразил было муж. «Ты хозяин в доме или она? — закричала красавица. — В конце концов, нормальная семья та, где есть в доме одна хозяйка и один хозяин. А у нас, получается, две хозяйки. Оттого и нет в доме ни мира, ни счастья. Выбирай: или она уходит из дома, или я!» — «Да куда ж ей идти? Нет у нас никаких родственников, кто мог бы ее приютить» — ответил муж. «В таком случае, избавься от нее по-другому». — «Как это, по-другому?» — «До чего же ты глуп, мой муженек. По-другому, значит, убей ее, вот и все». — «В своем ли ты уме? Как можно убить свою мать?» — возмутился муж. «А как хочешь, так и убей. А мне принеси, в качестве доказательства исполненного, ее сердце. Или я тебе больше не жена! Все, разговор закончен!» — сказала красавица, хлопнула дверью и пошла снова отдыхать под яблоней.
Думал-думал неразумный муж над словами жены и решил, что надо таки послушаться свою женушку. «Наверное, права жена, — размышлял он, — ведь век свой мне с женой доживать, а не с матерью, с женой мне детушек растить да воспитывать, а не с матерью…». И надумал он завести мать в глухую степь да там и убить, а людям сказать, что, мол, в дороге померла мать — заболела и померла…
И вот пришли они в глухую степь. Идут они, идут, а сын все время за кочки спотыкается — оно и понятно: не хочется ему убивать свою мать. Взглянул он искоса на идущую рядом мать — старенькая, худенькая, ссутулившая… И тут такая жалость в нем проснулась, что не сдержался сын, упал ничком на землю и заплакал.
— Что случилось, сыночек? — испугалась мать, села рядом с ним и стала гладить его по голове: — Что с тобой, мой хороший?
И рассказал ей сын о разговоре с женой.
С минуту молчала мать, собираясь с чувствами. Сердце ее, полное любви к сыну, затрепетало и забилось чаще. Но ни одна жилка на лице не выдала ее волнения. С ласковой улыбкой она сказала сыну:
— Птенчик мой ненаглядный, человек познает жизнь благодаря любви. Все живое в мире окутано и проникнуто ею. Но дорога любви полна опасностей. Не ошибся ли ты в своем выборе, сынок? Не ослепила ли женская красота твой разум?
— Нет, я люблю свою жену больше жизни, — ответил сын.
— Безрадостно мне видеть, как горе съедает тебя. Нет смысла мне в жизни такой. Возьми мое сердце и неси своей возлюбленной!
С этими словами она вырвала из груди свое сердце и протянула сыну.
Со слезами на глазах, положил сын все еще бьющееся сердце матери на кленовый листок и понес его жене. Идет и смотрит на материнское сердце — а оно все бьется, бьется, все не затихает. От безмерного волнения, подкосились у сына ноги и он упал. И сильно ударился коленкой о камень, и застонал. И тут вдруг он слышит шепот:
— Сыночек мой родной, не больно ли ты ушиб колено? Присядь, отдохни, потри ладонью ушибленное место… — прошептало сердце матери с трепетным волнением, затем содрогнулось… и замерло. Холодная печаль сковала душу осиротевшего сына. И понял он тогда, какую непоправимую ошибку совершил.
— О, мама! — прокричал сын. — Что же я наделал!!!
И зарыдал во весь голос сын так, что вся степь огласилась его плачем. Схватил сын горячее материнское сердце ладонями, прижал к груди, возвратился к материнскому телу, вложил сердце в растерзанную грудь и облил ее своими горячими слезами. Понял он, что никто никогда не любил его так преданно и бескорыстно, как родная мать.
И столь огромной и неисчерпаемой была материнская любовь, столь глубоким и всесильным было желание материнского сердца видеть сына радостным и счастливым, что ожило сердце, закрылась растерзанная грудь, встала мать и прижала кудрявую голову сына к груди.
Не мог после этого сын возвратиться к жене-красавице, постылой стала она ему. Не вернулась домой и мать. Пошли они вдвоем в степь и стали двумя курганами. И каждое утро восходящее солнце первыми своими лучами озаряет вершины этих курганов…
zdravamama.ru
Рассказ "Сердце матери" — Вектор-успеха.рф
- Ну что ж, Ксюш, я ведь обещала рассказать тебе интересную историю? Ты готова?
В ответ девочка кивнула головой, улыбнулась и посмотрела на бабушку голубыми глазками.
- Тогда сядь поудобнее и слушай. Стоял дождливый день, ставший привычным для жителей города. Обычные будни. Все куда-то спешат, суетятся. Сигналят, перебивая шум дождя, машины, стоящие в бесконечных пробках. Все какое-то серое, надоедливое. Люди, скрываясь от ливня, прячутся в магазинах, на остановках. Каждый озабочен своими проблемами, и никто не обращает внимания на маленького мальчика, лет шести-семи, забившегося в угол подземного перехода. Мальчик легко одет, очень измотан и голоден. В его больших голубых глазах застыла обреченность.
Три дня назад он потерял родителей.
Никто не знает, когда пробьет его последний час, ведь так? В тот страшный день ребенок сидел на остановке, ожидая своих родителей. Они должны были забрать его по дороге с работы. Их семья была небогатой, зарплаты родителей еле хватало на самые необходимые вещи.
В непрерывном потоке машин мальчик увидел долгожданный автомобиль и помахал родителям рукой. Но в этот краткий миг мир ребенка рухнул. На его глазах в машину родителей врезался летевший навстречу грузовик. Легковушку буквально разорвало на части. Отчаянный крик ребенка потонул в окружающем шуме. Прибыла полиция, скорая, собралась толпа народа. А мальчик, пребывая в шоке и до конца не осознавая случившееся, не видя окружающий мир из-за застилающих глаза слез, бросился бежать. И вот, три дня спустя он сидел в подземном переходе. У него ни на что не хватало сил, он не знал что делать, все было как во сне. Ему было все равно на всё и на всех до тех пор, пока его внимание не привлекла одна женщина, которая села на ступеньки рядом с ним.
Эту женщину сегодня выписал из больницы, несколько дней назад она потеряла ребенка. Более того, врачи сообщили ей, что она больше не сможет иметь детей. Ей казалось, что жизнь больше не имеет никакого смысла. Так же как и мальчик, она выглядела измотанной, измученной. Лицо ее было опухшим из-за трех дней непрерывных слез и бессонных ночей. Все это время она не пила и не ела, не чувствуя голода, который заглушала сердечная боль.
Мальчик, еле находя в себе силы, приподнялся и посмотрел на нее. На лице женщины вновь, непроизвольно, появились слезы.- Теть, - медленно, очень тихим и слабым голосом сказал ребенок, - почему Вы плачете?
Женщина повернула голову и увидела большие печальные небесно-голубые глаза. Пару секунд она не могла оторвать от них свой взгляд, но, наконец, ответила:
- Я потеряла своего ребенка… - ответила она, и горькие слезы снова наполнили ее глаза.
- Хотите, я помогу его найти? – спросил мальчик, будто бы оживившись.
- Его уже никто не сможет найти. Он очень далеко.
Тут женщина обратила внимание на то, как легко был одет мальчик.
- А почему ты тут сидишь? Тебе не холодно?
- Холодно и я скучаю по маме.
- А где твоя мама?
- Не знаю, я очень хочу к ней…
- Ксюш, тебе интересно, что было дальше? – бабушка погладила девочку по щеке. Глаза девчушки блестели и, шмыгнув носом, она закивала.
- Мальчик, - продолжила бабушка, - рассказал о том, что случилось с его семьей. Женщина теперь уже плакала от жалости к бедному ребенку.
«Он остался один, он сирота!» - в ее голове крутились лишь эти слова.
- Слушай, ты голоден? – спросила она.
- Я уже долго ничего не ел…
- Мой хороший, давай я тебя накормлю? – сказала женщина, протягивая ему руку. - Вставай, вставай. Я живу неподалеку отсюда. Пойдем, приготовлю тебе что-нибудь вкусненькое.
Мальчик был очень ослаблен, но взял ее руку не из-за этого. Почему то он доверял ей, она напомнила ему маму. Те же добрые глаза, мягкие руки...Они пошли домой, взявшись за руки.
Так прошло несколько дней. Женщина навела справки про мальчика, оказалось, что он остался круглым сиротой. Люди настаивали, чтобы она отдала его в детский дом.
Но однажды, сидя за столом во время обеда, мальчик случайно назвал ее мамой.
- Как ты меня назвал? – с надеждой на то, что ей не послышалось, переспросила женщина.
- Мама… Извините, я случайно, - сказал мальчик, вздохнув.
- А ты хотел бы меня все время так называть?
Ни минуты не раздумывая, мальчик выкрикнул:
- Да, я очень этого хочу!
- Родной мой! – сказала женщина и прижала его к свой груди. - Обещаю тебе, я сделаю все, чтобы ты был счастлив!
Мальчик, по щекам которого потекли слезы, так крепко прижался к ней, что услышал биение ее сердца, ставшего родным…
- Бабушка, бабушка, а что было дальше? – спросила Ксюша, завороженная рассказом.
В этот момент в двери появился высокий мужчина с яркими, голубыми, как небо, глазами.
- Папа, папочка! Привет! Я очень скучала! – Ксюша кинулась к отцу.
- Привет, моя хорошая, - взяв на руки и поцеловав дочку, мужчина подошел к пожилой женщине, которая потянулась ему на встречу. – Здравствуй, мам.
Женщина, заглянув в глаза сына, с годами не утратившими своей яркости, крепко обняла его, почувствовав стук родного сердца.
21vu.ru
| Валерий Михайлович Роньшин родился 19 июля 1958 года в городе Лиски Воронежской области. Окончил Петрозаводский государственный университет по специальности «история», и Литературный институт им. М. Горького по специальности «литературное творчество». Дебютировал как прозаик в журнале «Континент» (1991). Публиковался в журналах «Знамя», «Дружба народов», «Октябрь», «Нева», «Юность»; в детских журналах: «Трамвай», «Жили-были», «Костёр», «Куча Мала", «Кукумбер» и пр. Автор более 20 книг. Живет в Санкт-Петербурге. В "Нашей улице" публикуется с №126 (5) май 2010.
вернутьсяна главную страницу
| Валерий Роньшин СЕРДЦЕ МАТЕРИ рассказ
Сердце матери и щитовидка Одной женщине было противопоказано солнце. Врач ей так и говорил: «Вам, дамочка, солнце противопоказано, особенно южное. Понятно?» - «Понятно», - отвечала женщина. А у этой женщины была дочка-подросток, которая думала только о себя. Женщина её не раз за это упрекала: «Ты, доченька, думаешь только о себе». - «А о ком же мне ещё думать?» - искренне недоумевала дочка. И вот наступило лето. «Мама, - говорит дочка, - я на юг хочу, к морю». - «Доченька, но мне же южное солнце противопоказано», - отвечает женщина. «Ну, мама, я хочу к морю, на юг». - «Но, доченька, мне же...» - «Ну, мама, я же...» - «Но, доченька...» - «Ну, мама...» Короче, поехали. Море. Солнце... Всё, как положено. Возвращаются с моря, щупает женщина свою щитовидку и нащупывает узелок. Пошла опять к врачу. Врач ей говорит: «Дамочка, я же вас уже предупреждал, вам солнце противопоказано, особенно южное. Неужели не понятно?» - «Понятно», - отвечает женщина. Проходит ещё год. Опять лето наступает. Опять дочка нудит: «Мама, я так хочу на юг, к морю». - «Но, доченька, мне же врач...» - «Ну, мама, я же на юг...» - «Но, доченька...» - «Ну, мама ...»Короче, снова поехали. И опять всё, как положено: солнце, море... А по возвращению – ещё один узелок. Женщина – к врачу. Врач – ей: «Дамочка, вам южное солнце про-ти-во-по-ка-за-но, вы что, русского языка не понимаете?» - «Понимаю», - отвечает женщина. Ещё год проходит. Дочка старую песенку заводит: «Мама, я так к морю хочу...» - «Но, доченька, у меня уже два узелка...» - «Ну, мама, море же...» - «Но, доченька, врач же...» - «Ну, мама, солнце...» - «Но, доченька, противопоказано...» Дочка в слезы: «Мама, ты меня не любишь... детство моё проходит... я самая несчастная из несчастных...» Ну какое материнское сердце выдержит такое?.. «Собирайся, едем!» - «Ура-а!»Третий раз женщина к врачу уже не пошла, потому что её отнесли на кладбище с тремя узелками на щитовидке. «Кто ж в следующем году меня к морю-то повезет?» - думала про себя дочка, стоя у материнской могилы.
Сердце матери и гипертония У одной женщины был сын, который с детства мечтал стать фээсбешником (ну, то есть, сотрудником ФСБ). Уже с семи лет он всё время кого-то выслеживал, чего-то высматривал, а когда научился писать, стал ещё и что-то записывать. А в шестнадцать лет начал ещё и выпрыгивать. Из самолёта. И вот как-то раз для родителей будущих фээсбешников устроили показательные прыжки, проще говоря – решили показать мамкам и папкам, как их детишки ловко с парашютами прыгают. Пришли родители на лётное поле, расселись на трибунах. Музыка играет. Солнце сияет... А чтобы папы с мамами знали, какой из парашютистов в небе конкретно их сынок, детишкам выдали парашюты разных цветов: одному – красный, другому – синий, третьему – зеленый... А у сынка «нашей» мамы был жёлтый купол. И вот в небе все из самолета выпрыгивают, а на земле все в ладоши хлопают – радуются, что один за другим раскрываются синий, зелёный и красный купола... А жёлтого всё нет и нет, нет и нет... Уже все цвета радуги в небе присутствуют, кроме – жёлтого. А «наша» мама всё ищет, ищет в небе жёлтый купол и всё никак не найдёт. «Может, я невнимательно смотрю?» - сомневается. Но тут к ней подошёл суровый инструктор и развеял все её сомнения. «У вашего сына парашют не раскрылся», - сказал он ей. Ну, мать сразу и лишилась всех своих сомнений, а заодно и сознания. А когда снова пришла в себя, то увидела своего сына. А у того руки-ноги ходуном ходят и глаза в разные стороны смотрят. Понятное дело: ещё бы чуть – и остались бы от него одни лишь воспоминания. Суровый инструктор ему так прямо и говорит: «Если бы тебя, парень, вот так в небе заколотило, ты бы запасной парашют точно бы не смог открыть. И точно бы в лепёшку расшибся». В общем, на радость матери, сын в «лепёшку» не расшибся. А инструктор – уже не на радость матери – продолжает: «А сейчас, парень, ты обязательно должен ещё разок прыгнуть, а следом ещё разок. Иначе уже никогда не сможешь прыгать». И сына, по всем правилам уложив парашют, снова посадили в самолет; а мать, по всем правилам уложив на носилки, понесли к «неотложке». И вот везут её в «неотложке», а в ушах у неё голос инструктора звучит: «Если бы тебя, парень, вот так в небе заколотило, ты бы точно в лепёшку расшибся». Короче говоря, вернулся сын домой живой и здоровый, а мать с того дня хоть и была живая, но уже отнюдь не здоровая. С того дня она только и делать стала, что по врачам ходить. А к зеркалу ей так и вовсе хоть не подходи. Раньше бывало, посмотрит на себя – кровь с молоком, фигурально выражаясь. А теперь посмотрит – молоко с кровью, тоже фигурально выражаясь. Ну да лицо – это ещё что; с лица, как говорится, воду не пить. А вот давление у неё как тогда, на лётном поле, вверх поехало, так с тех пор всё ехало, ехало, и ехало и всё выше, выше и выше... А сын, между тем, уехал поступать в училище ФСБ. И поступил. И стал там учиться на фээсбешника. И за хорошую учёбу был поощрён краткосрочным отпуском. На пять суток. И за эти пять суток он успел и с друзьями посидеть, и мать похоронить, и с девушкой познакомиться, и даже жениться на ней... Видите, сколько всего можно успеть за пять суток.
Санкт-Петербург
“Наша улица” №145 (12) декабрь 2011 |
|
kuvaldn-nu.narod.ru
Сердце матери: pritchi
**** другой вариант ****
Роми родился в хорошей семье и, окруженный любовью и заботой родителей, вырос умным и добрым юношей, к тому же хорошо сложенным и крепким. Пришла ему пора шагнуть в соблазняющий мир любви. Ищущее сердце всегда находит объект вожделения. И встретилась на пути нашего героя прекрасная Виола – стройная голубоглазая блондинка с очаровательным лицом белее снега. Редкая красота ее, достойная кисти художника, в мгновенье пленила сердце парня и зажгла в нем пылающую страсть. Нельзя сказать, что чувства, переполнявшие Роми, остались неразделенными. Виоле нравилось внимание, и она с благосклонностью приняла любовную игру, тем больше распаляя юношу. И тем больше росла тревога матери, наблюдавшей за безрассудной влюбленностью сына. Видно, чувствовало ее сердце что-то неладное... Но не смела она встать на пути желаний родного создания. Да и можно ли обуздать искрящуюся энергию чистой любви? Однажды вернулся Роми после свидания с Виолой печальнее смерти. Екнуло сердце матери, встретившей его у порога. - Кто посмел обидеть мою кровинушку? - спросила женщина, взяв сына за руки. – Какое облачко затмило твою улыбку? Искренний с матерью с детства, юноша не утаил своих переживаний и сейчас. - Для меня нет на свете никого добрее и милее тебя, мама. Такой же я представляю себе и Виолу. Ее взглядом смотрит на меня небо, ее дыханием веют ветры, ее голосом журчат родники. Но Виола не верит в мои чувства. В доказательство моей любви она требует принести к ее ногам сердце матери. Но разве любовь нуждается в таких жертвах, мама? С минуту молчала мать, собираясь с чувствами. Сердце ее, полное любви к сыну, затрепетало и забилось чаще. Но ни одна жилка на лице не выдала ее волнения. С ласковой улыбкой она сказала сыну: - Птенчик мой ненаглядный, человек познает жизнь благодаря любви. Все живое в мире окутано и проникнуто ею. Но дорога любви полна опасностей. Не ошибся ли ты в своем выборе, сын? Не ослепила ли блистательная Виола твой разум? Как женщина и будущая мать, она не может не знать, что сердце матери изначально бьется в ее ребенке. Если Виола также искренне благоволит тебя, как и ты ее, она поймет и ответит взаимностью. Нельзя позволять неудачам разрушать себя. Надо верить и уметь ждать. Но время не смягчило непреклонность Виолы, словно ядовитая змея укрылась под красивой личиной и питала ее ненасытную злобу. День ото дня сох юноша на глазах у матери. Прежде веселый и общительный, он замкнулся в себе. Невыносимо больно было матери видеть его увядание. И боль усиливалась от сознания бессилия помочь сыну, как-то облегчить страдания его. Мать не могла мириться с безысходностью, отнимавшей у нее дитя. В одно утро она сказала сыну: - Безрадостно мне видеть, как горе съедает тебя. Нет смысла мне в жизни такой. Возьми мое сердце и неси своей возлюбленной! С этими словами она вырвала из груди свое сердце и протянула сыну. Горько рыдая, понес юноша в своих дрожащих руках сердце матери. Ноги его подкосились от безмерного волнения, и он упал. - Тебе не больно, сын мой? Не ушибся ли ты? – спросило сердце матери с трепетным волнением, затем содрогнулось… и замерло. Холодная печаль сковала душу осиротевшего юноши. И тогда осознал он, какую непоправимую ошибку совершил. - Прости меня, мама. Я споткнулся… Но не сейчас, а еще раньше… (с)
P.S. Встречается в разных интерпритациях, восходит к легендам, но главное в сюжетной линии остается "сердце матери" которое продолжает Любить
pritchi.livejournal.com
Сердце матери - Притчи - Для души - Статьи
Роман родился в хорошей семье и, окруженный любовью и заботой родителей, вырос умным и добрым юношей, к тому же хорошо сложенным и крепким. Пришла ему пора шагнуть в соблазняющий мир любви.
Ищущее сердце всегда находит объект вожделения. И встретилась на пути нашего героя прекрасная Виола – стройная голубоглазая блондинка с очаровательным лицом белее снега. Редкая красота ее, достойная кисти художника, в мгновенье пленила сердце парня и зажгла в нем пылающую страсть. Нельзя сказать, что чувства, переполнявшие Роман, остались неразделенными. Виоле нравилось внимание, и она с благосклонностью приняла любовную игру, тем больше распаляя юношу.
И тем больше росла тревога матери, наблюдавшей за безрассудной влюбленностью сына. Видно, чувствовало ее сердце что-то неладное. Но не смела она встать на пути желаний родного создания. Да и можно ли обуздать искрящуюся энергию чистой любви?
Однажды вернулся Роман после свидания с Виолой печальнее смерти. Екнуло сердце матери, встретившей его у порога.
- Кто обидел мою кровинушку? - спросила женщина, взяв сына за руки. – Какое облачко затмило твою улыбку?
Искренний с матерью с детства, юноша не утаил своих переживаний и сейчас.
- Для меня нет на свете никого добрее и милее тебя, мама. Такой же я представляю себе и Виолу. Ее взглядом смотрит на меня небо, ее дыханием веют ветры, ее голосом журчат родники. Но Виола не верит в мои чувства. В доказательство моей любви она требует принести к ее ногам сердце матери. Но разве любовь нуждается в таких жертвах, мама?
С минуту молчала мать, собираясь с чувствами. Сердце ее, полное любви к сыну, затрепетало и забилось чаще. Но ни одна жилка на лице не выдала ее волнения. С ласковой улыбкой она сказала сыну:
- Птенчик мой ненаглядный, человек познает жизнь благодаря любви. Все живое в мире окутано и проникнуто ею. Но дорога любви полна опасностей. Не ошибся ли ты в своем выборе, сын? Не ослепила ли блистательная Виола твой разум? Как женщина и будущая мать, она не может не знать, что сердце матери изначально бьется в ее ребенке. Если Виола также искренне благоволит тебя, как и ты ее, она поймет и ответит взаимностью. Нельзя позволять неудачам разрушать себя. Надо верить и уметь ждать.
Но время не смягчило непреклонность Виолы, словно ядовитая змея укрылась под красивой личиной и питала ее ненасытную злобу.
День ото дня сох юноша на глазах у матери. Прежде веселый и общительный, он замкнулся в себе. Невыносимо больно было матери видеть его увядание. И боль усиливалась от сознания бессилия помочь сыну, как-то облегчить страдания его. Мать не могла мириться с безысходностью, отнимавшей у нее дитя.
В одно утро она сказала сыну: - Безрадостно мне видеть, как горе съедает тебя. Нет смысла мне в жизни такой. Возьми мое сердце и неси своей возлюбленной!
С этими словами она вырвала из груди свое сердце и протянула сыну. Горько рыдая, понес юноша в своих дрожащих руках сердце матери. Ноги его подкосились от безмерного волнения, и он упал.
- Тебе не больно, сын мой? Не ушибся ли ты? – спросило сердце матери с трепетным волнением, затем содрогнулось и замерло. Холодная печаль сковала душу осиротевшего юноши. И тогда осознал он, какую непоправимую ошибку совершил.
- Прости меня, мама. Я споткнулся. Но не сейчас, а еще раньше.
happy-school.ru
